Monday, August 19, 2013

1 Дело генерала Л.Г.Корнилова Том 2

РОССИЯ. ХХ ВЕК
ДОКУМЕНТЫ
СЕРИЯ ОСНОВАНА В 1997 ГОДУ
ПОД РЕДАКЦИЕЙ АКАДЕМИКА А.Н.ЯКОВЛЕВА
РЕДАКЦИОННЫЙ СОВЕТ:
А.Н. Яковлев (председатель), ГА. Арбатов, Е.Т. Гайдар, В.П. Козлов, В.А. Мартынов, СВ. Мироненко, В.П. Наумов, Е.М. Примаков, Э.С. Радзинский, А.Н. Сахаров, ГН. Севостьянов, Н.Г Томилина, С.А. Филатов, А.О. Чубарьян, А.А. Яковлев, В.Н. Якушев
МЕЖДУНАРОДНЫЙ ФОНД «ДЕМОКРАТИЯ», МОСКВА ИЗДАТЕЛЬСТВО «МАТЕРИК», МОСКВА
РОССИЯ. ХХВЕК
ДОКУМЕНТЫ ДЕЛО ГЕНЕРАЛА
Л.Г. КОРНИЛОВА
Материалы Чрезвычайной комиссии по расследованию дела о бывшем Верховном главнокомандующем генерале Л.Г. Корнилове и его соучастниках. Август 1917 г. - июнь 1918 г. В 2-х томах
Том 2
Показания и протоколы допросов
свидетелей и обвиняемых. 27 августа - 6 ноября 1917 г.
Под редакцией академика РАН Г.Н. Севостьянова
Ответственный составитель ЮТ. Орлова
Составители: ОХ. Иванцова, М.В. Тихонова, В.М. Хрусталев
МОСКВА 2003







https://docs.google.com/file/d/0B96SnjoTQuH_emtWYlVueUJ0NlE/edit?usp=sharing






ББК 63.3(2)611 Д29
Международный фонд «Демократия» (Фонд Александра Н. Яковлева) выражает признательность Федеральной архивной службе России и Государст-венному архиву Российской Федерации за помощь в подготовке издания
Издается при поддержке Института «Открытое общество» (Фонд Сороса)
Д29    Дело генерала Л.Г. Корнилова.
Материалы Чрезвычайной комиссии по расследованию дела о бывшем Верховном главнокомандующем генерале Л.Г. Корнилове и его соучастниках. Август 1917 г. - июнь 1918 г. В 2-х томах. Том 2. Показания и протоколы допросов свидетелей и обвиняемых. 27 августа - 6 ноября 1917 г. Сборник документов и материалов. Под ред. Г.Н. Севостьянова; отв. сост. Ю.Г. Орлова; сост. O.K. Иван-цова, М.В. Тихонова, В.М. Хрусталев. Рецензенты: З.И. Перегудова, А.Д. Степанский
М: МФД, 2003 - 592с. - (Россия. XX век. Документы). ISBN 5-85646-095-2
Комплекс публикуемых документов раскрывает события августа 1917 г. и отражает настроения в российском обществе и армии накануне октября 1917 г. Материалы, освещающие события с разных позиций, возможно, позволят ответить на вопрос, существовал ли заговор и «корниловский мятеж» или все случившееся можно объяснить «предательством Керенского», находившегося под «контролем Советов».
ББК 63.3 (2)611
© Международный фонд «Демократия» (Фонд Александра H. Яковлева), 2003
© O.K. Иванцова, Ю.Г. Орлова, Г.Н. Севостьянов М.В. Тихонова, В.М. Хрусталев, ISBN 5-85646-095-2 составление, примечания, аппарат, 2003
ВВЕДЕНИЕ
Данное издание является вторым томом сборника документов «Дело генерала Л.Г. Корнилова». Первый том («Чрезвычайная комиссия по расследованию дела о бывшем Верховном главнокомандующем генерале Л.Г.Корнилове и его соучастниках: Между обществом и властью. Август 1917 г. — июль 1918 г.») целиком посвящен функционированию Чрезвычайной комиссии. Второй том сборника — «Чрезвычайная комиссия по расследованию дела о бывшем Верховном главнокомандующем генерале Л.Г. Корнилове и его соучастниках: Показания и протоколы допросов свидетелей и обвиняемых по делу генерала Л.Г. Корнилова. 27 августа 1917 г. — 6 ноября 1917 г.» — раскрывает следственный процесс.
Документальная база следствия по делу генерала Корнилова весьма обширна. Комиссией было собрано и проанализировано огромное количество документов и материалов. В ходе расследования было допрошено 350 человек и составлено 406 протоколов и показаний.
Большинство обвиняемых и свидетелей допрашивалось членами Чрезвычайной комиссии. Однако следствие по делу Верховного главнокомандующего с самого начала не было единым, поэтому собранные и созданные самой комиссией материалы не исчерпывают всей документальной базы следствия.
Чрезвычайная комиссия была образована постановлением Временного правительства за подписью министра-председателя А.Ф. Керенского и министра юстиции А.С. Зарудного 29 августа 1917 г.1 Само следствие по делу Корнилова было начато еще раньше: 27 августа вышло постановление судебного следователя Петроградского окружного суда 16-го участка г. Петрограда Шульца о начале предварительного следствия о заговоре против Временного правительства11. 29 августа предварительное следствие по делу Корнилова было начато и в Московском окружном суде судебным следователем по особо важным делам А.В. Коренко-вымш. Поводом для начала следствия и в том и в другом случае стало сообщение министра-председателя о выступлении генерала Корнилова против Временного
I Постановление Временного правительства о назначении Чрезвычайной следственной комиссии для расследования дела о бывшем главнокомандующем генерале Л.Г. Корнилове и его соучастниках от 29 августа 1917 г. см.: ГА РФ. Ф. 1779. Оп.2. Д. 120. Л. 196.
II Постановление судебного следователя Петроградского окружного суда 16-го участка г. Петрограда Шульца о начале производства предварительного следствия по делу о заговоре против Временного правительства от 27 августа 1917 г. см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 29. Л. 16-16 об.
III Постановление судебного следователя Московского окружного суда по особо важным делам А.В. Коренкова о начале производства следствия по делу о посягательстве на насильственное изменение государственного строя и смещение Временного правительства от 29 августа 1917 г. см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 27. Л. 1-1 об.
6
ДЕЛО ГЕНЕРАЛА Л.Г. КОРНИЛОВА. ТОМ II
правительства от 27 августа, подтвержденное прокурорами Петроградской и Московской судебных палат.
Такое начало следствия было возможно в силу особенностей функционирования судебного ведомства в революционное время. После Февральской революции в столицах были установлены дежурства товарищей прокурора и судебных следователей, в обязанности которых входило немедленное возбуждение следствия по поводу всех происходивших во время дежурства преступных действий в пределах города. Поэтому дежуривший 27 августа судебный следователь Шульц, получив сообщение от прокурора Палаты о выступлении Корнилова, имел законное основание для начала предварительного следствия. Таким образом, к приезду членов Чрезвычайной комиссии (председателя главного военно-морского прокурора И.С. Шабловского, военных юристов полковников Н.П. Украинцева и P.P. Раупаха, а также следователя по особо важным делам Н.А. Колоколова) в Ставку Верховного главнокомандующего следствие уже велось в г. Петрограде — участковым следователем Шульцем (затем его сменил следователь по особо важным делам В. Гудвилович) и в г. Москве — следователем А.В. Коренковым.
В ходе предварительного расследования, проведенного в Петроградском и Московском окружных судах, был собран обширный материал. В частности, именно следователем Петроградского окружного суда 27 августа впервые были допрошены в Зимнем дворце главные свидетели по делу Корнилова — министр-председатель А.Ф. Керенский и В.Н. Львов. В Петроградском окружном суде были сняты показания и протоколы допросов с военнослужащих Кавказского туземного конного корпуса, направленного Корниловым под командованием генерала AM. Крымова к столице. Кроме того, в Петроградском окружном суде были образованы и два самостоятельных дела: полковника Генерального штаба Д.А. Лебедева (см. документы № 80-83), а также командира 1-го кавалерийского корпуса А.Н. Долгорукова (см. документы № 75-79). Последний был арестован матросами Балтийского флота, увидевшими в его случайной командировке часть плана заговора Ставки, якобы намеревавшейся привлечь флот к выступлению против Временного правительства. Только после длительных переговоров с Исполнительным комитетом Балтфлота удалось избежать самосуда, и князь Долгоруков был доставлен в Петропавловскую крепость, где и дал свои первые показания военному следователю Петроградского военно-окружного суда полковнику Опацкому (см. документы № 75, 76).
Следственный материал, собранный в Московском окружном суде, оказался не столь значительным, что объяснялось удаленностью Москвы от центра событий. Расследование в Москве ограничилось лишь несколькими частными случаями, из которых выделяется только дело командира 14-й Донской казачьей особой сотни, оказавшейся на момент выступления в Москве, подъесаула СВ. Овсянкина (см. документы № 90-92).
Предварительное следствие в Петроградском и Московском окружных судах велось до конца сентября 1917 г. 30 сентября И.С. Шабловским были направлены два письма, одно в Петроград следователю Гудвиловичу, а другое — в Москву следователю Коренкову, в которых председатель Чрезвычайной комиссии просил выслать все делопроизводство, относящееся к расследованию дела генерала Корнилова, а также все имеющиеся при деле вещественные доказательства и документы в распоряжение комиссии1. Законным основанием для этого
1 Письмо председателя Чрезвычайной комиссии И.С. Шабловского судебному следователю по особо важным делам Петроградского окружного суда В. Гудвиловичу от 30 сентября 1917 г. см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 93. Л. 151. Письмо председателя Чрезвычайной ко-
ВВЕДЕНИЕ
7
требования послужил пункт 1 Положения о Чрезвычайной комиссии, согласно которому расследованием всего дела бывшего Верховного главнокомандующего имела право заниматься только специально созданная для этой цели правительственная комиссия. Положение было утверждено Временным правительством 29 августа, но самой комиссии пришлось еще долго отстаивать свои права и добиваться сосредоточения у себя всего следствия. Что касается Московского и Петроградского окружных судов, то требуемые комиссией документы были немедленно высланы в ее распоряжение, за исключением еще не оконченных дел, переданных позднее. Значительно сложнее сложились взаимоотношения комиссии с многочисленными следственными комиссиями, стихийно возникавшими в дни выступления Верховного главнокомандующего.
Распыленность следствия между Петроградом, Москвой и Могилевом, где работала сама Чрезвычайная комиссия, объяснялась спецификой судопроизводственной практики, возникшей после Февральской революции. Напротив, разбросанность следствия по многочисленным стихийно возникшим следственным комиссиям объяснялась уже спецификой самого политического момента, когда в результате прокатившейся по армии волны самочинных арестов многие офицеры российской армии были обвинены в сочувствии выступлению Верховного главнокомандующего. Политическая борьба в армии, вспыхнувшая с первого дня выступления генерала Корнилова, не утихала и после создания Чрезвычайной комиссии. Даже несмотря на то, что 1 сентября был объявлен специальный приказ министра-председателя А.Ф. Керенского о сосредоточении всего следствия по делу генерала Корнилова исключительно в руках Чрезвычайной комиссии1, самочинно созданные следственные комиссии стали серьезной проблемой, с которой пришлось столкнуться комиссии в своей работе.
В конце августа — сентябре 1917 г., в дни ликвидации выступления Верховного главнокомандующего, особую активность проявили Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, которые по своей инициативе занялись арестами предполагаемых сторонников главковерха и ведением следствия. Поэтому, как правило, самочинные следственные комиссии работали под их непосредственным руководством. Среди стихийно появлявшихся следственных комиссий были и армейские комиссии, однако подавляющее их большинство создавалось под руководством Советов. Используя настроения солдатских масс, а во многом и подогревая их, представители исполнительных комитетов местных Советов создавали многочисленные «комитеты спасения революции», неотъемлемой частью которых были и «свои» следственные комиссии. Большинство подобных комиссий не просуществовали долго, однако среди них были и такие, которым действительно удалось организовать самостоятельное расследование. Среди них: следственная комиссия Военной секции Гомельского Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов; следственные комиссии при Великолукском, Солецком и Борисовском Советах рабочих, солдатских и крестьянских депутатов; следственная комиссия при Совете солдатских депутатов Осташковского гарнизона, а также чрезвычайные следственные комиссии при Комитете 28-го армейского корпуса и при Исполнительном бюро Полкового комитета 535-го пехотного Липецкого полка. Материалы этих комиссий имеются в фонде 1780 (см. документы в разделе IV — подраздел 3 «Следственные комиссии Советов»).
миссии И.С. Шабловского судебному следователю по особо важным делам Московского окружного суда А.В. Коренкову от 30 сентября 1917 г. см.: Там же. Д. 27. Л. 157.
1 Приказ министра-председателя А.Ф. Керенского от 1 сентября 1917 г. см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 62. Л. 42-46.
8
ДЕЛО ГЕНЕРАЛА Л.Г. КОРНИЛОВА. ТОМ II
Собственно армейские комиссии были немногочисленны. Среди них выделяется расследование, проводившееся в Московском военном округе. Инициативу по его проведению в данном случае взял на себя командующий Московским военным округом генерал А.И. Верховский, на волне борьбы с «корниловщиной» сделавший себе карьеру и поднявшийся от командующего округом до военного министра Временного правительства. Но и следствие в Московском военном округе проводилось при непосредственном участии представителей Московского городского Совета рабочих и солдатских депутатов. Так, по инициативе Московского Совета было начато дело по заявлению юнкеров Александровского военного училища в Московский городской Совет рабочих и солдатских депутатов с сообщением о приуроченном к открытию Московского государственного совещания военном перевороте. Заявление поступило в Московский Совет 12 августа, однако тогда ему не придали особого значения и вспомнили о нем только после событий 27 августа. Собственно говоря, все расследование, проводившееся в Московском военном округе, было сосредоточено на поисках сведений, подтверждающих мнение о заранее подготовленном заговоре Ставки. С этой же целью было сформировано и дело о назначении почетного караула из формировавшегося женского батальона при встрече генерала Корнилова на московском Государственном совещании, само название которого говорит о содержательной стороне таких поисков.
К армейским следственным комиссиям принадлежали и следственные комиссии Северного, Западного и Юго-Западного фронтов, однако они также были созданы при поддержке и непосредственном участии исполнительных комитетов фронтов. Инициаторами их создания в данном случае выступали комиссары фронтов. Последние зачастую умело использовали возникший инцидент и, играя на революционных настроениях солдат, часто преследовали не только политические, но и сугубо личные цели. Положение комиссаров Временного правительства, оказавшихся между армейской верхушкой и комитетами, было весьма сложным. Арест сторонников «мятежного генерала», а тем более проведение следствия и суда позволили бы им значительно укрепить свое положение.
Одним из первых с инициативой организации самостоятельного следствия выступил комиссар Временного правительства при армиях Северного фронта Станкевич, отдавший приказ об аресте начальника военных сообщений фронта генерала КМ. Ушакова1, а также главнокомандующего Северным фронтом генерала В.Н. Клембовского11. Несмотря на то что вся вина, например, последнего состояла в отказе занять должность Верховного главнокомандующего после устранения от нее Корнилова, расследованием его деятельности занялась специально созданная по распоряжению комиссара и при его непосредственном участии Следственная комиссия Северного фронта. Предполагалось, что задачей комиссии будет расследование степени участия чинов фронта в выступлении генерала Корнилова, однако все следствие на Северном фронте сосредоточилось главным образом вокруг персональных дел Ушакова, Клембовского, Грекова111.
Как правило, самочинно созданные в дни выступления генерала Корнилова следственные комиссии имели весьма расплывчатую структуру и были плохо организованы. Однако на Северном фронте комиссия действовала четко и сла-
I «Дело начальника военных сообщений фронта генерала К.М. Ушакова» см. документы № 102-107.
II «Дело главнокомандующего Северным фронтом В.Н. Клембовского» см. документы №99-101.
III «Дело начальника 1-й Донской казачьей дивизии Грекова» см. документы № 93-98.
ВВЕДЕНИЕ
g
женно: она проводила допросы, снимала показания, составляла заключения и вела протоколы заседаний.
Хорошо организовано было и следствие на Юго-Западном фронте. Созданная по распоряжению комиссара Временного правительства при армиях Юго-Западного фронта Н.И. Иорданского следственная комиссия Юго-Западного фронта имела фиксированный персональный состав: в нее вошли главный военно-полевой прокурор фронта С.А. Батог, помощник комиссара фронта Шестоперов, член Киевского окружного суда полковник Франк и член Исполнительного комитета Совета солдатских депутатов Юго-Западного фронта младший фейерверкер Ливенберг1. Именно нежелание этой следственной комиссии передать арестованных на Юго-Западном фронте сторонников генерала Корнилова и материалы следствия Чрезвычайной комиссии вызвали наиболее значительный общественный резонанс.
Настаивая на самостоятельном расследовании деятельности арестованных в г. Бердичеве главнокомандующего фронтом генерала А.И. Деникина и его ближайших соратников СЛ. Маркова, М.И. Орлова, И.Г. Эрдели, Е.Ф. Эльснера, Г.М. Ванновского, В.В. Клецанды, комиссар Иорданский и следственная комиссия Юго-Западного фронта стремились создать прецедент, который означал бы окончательное распыление единого дела генерала Корнилова на множество мелких следствий. Понятно, что в таком случае ни о каком соблюдении законности в деле генерала Корнилова не могло быть и речи. Только благодаря упорству Чрезвычайной комиссии, не желавшей допустить подобной победы «революционного права» над законно установленным, прецедент не был создан: на заседании Бюро Военного отдела ВЦИК, где рассматривался этот вопрос, требования Чрезвычайной комиссии получили поддержку11.
Решение ВЦИК имело большое значение для сохранения следствия по делу Корнилова единым. Уже после того, как был исчерпан бердичевский инцидент, комиссии удалось получить согласие от Витебского Совета на передачу материалов проведенного им расследования и арестованных в ходе него А.А. Римского-Корсакова, председателя Главного комитета Союза офицеров армии и флота Л.Н. Новосильцева и управляющего отделом печати Комитета Союза Георгиевских кавалеров И.В. Никанорова, удерживаемых по примеру Юго-Западного фронта. Вслед за тем и другие самочинно образованные следственные комиссии, получившие от главного органа революционной демократии подтверждение законности требований Чрезвычайной комиссии, передали ей свои материалы.
В результате к концу сентября 1917 г. расследование дела бывшего Верховного главнокомандующего оказалось сосредоточено в одних руках. Чрезвычайная комиссия получила возможность объединить ранее разрозненное следствие. Однако к данному времени это имело значение лишь для сохранения законности в деле генерала Корнилова. Из всех переданных ей материалов комиссия использовала только небольшую часть, главным образом при составлении итогового документа. В некоторых случаях следователи комиссии провели повторные допросы. Однако в подавляющем большинстве переданные ей материалы носили либо частный, либо надуманный характер и ничего не добавляли к следствию, по которому Чрезвычайная комиссия уже пришла к совершенно определенному выводу.
O.K. Иванцова
1 См.: Знаменский В.М. Правда о мятеже генерала Корнилова // ГА РФ. Ф. 6978. On. 1. Д. 1027. Л. 44.
ц Протокол заседания Бюро Военного отдела ВЦИК от 13 сентября 1917 г. см.: ГА РФ. Ф.6978. On. 1. Д. 546. Л. 106-107 об.
10
ДЕЛО ГЕНЕРАЛА Л.Г. КОРНИЛОВА. ТОМ II
АРХЕОГРАФИЧЕСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ
Подготовка сборника осуществлена в соответствии с «Правилами издания исторических документов в СССР» (2-е изд. М., 1990).
Издание является видовой пофондовой публикацией. В состав сборника вошли показания и протоколы допросов свидетелей и обвиняемых по делу генерала Л.Г. Корнилова, хранящиеся в ГА РФ в фонде Чрезвычайной комиссии по расследованию дела о бывшем Верховном главнокомандующем генерале Л.Г. Корнилове и его соучастниках (Ф. 1780. On. 1). В публикацию включено 123 документа.
Читателям предоставляется возможность ознакомиться с комплексом документов, освещающих события в августе 1917 г., а также проследить изменение настроений и состояние российского общества и армии накануне октября 1917 г.
Незначительная часть показаний и протоколов допросов была издана, причем многие из них публиковались в извлечениях, за исключением протокола допроса министра-председателя А.Ф. Керенского от 27 августа. Среди них: показания обер-прокурора Священного синода В.Н. Львова от 14 сентября, бывшего министра юстиции Временного правительства А.С. Зарудного от 26 августа, начальника Штаба Верховного главнокомандующего генерала А.С. Лукомского от 2-4 сентября, протоколы допросов министра-председателя А.Ф. Керенского от 27 августа (полностью), штабс-капитана Г.Г. Гогоберидзе от 4 сентября1. Опускались те части документов, в которых свидетели или обвиняемые негативно отзывались о большевиках. Не публиковались показания и протоколы допросов, если они не укладывались в концепцию советской историографии о «кор-ниловском мятеже».
Обширная стенограмма допроса А.Ф. Керенского (см. документ № 28) была издана с его собственными комментариями в 1918 г. (Керенский А Дело Корнилова. М., 1918).
Другая судьба у показания Л.Г. Корнилова. Впервые частично оно было опубликовано 2 октября 1917 г. в газете «Общее дело», когда следствие еще не было завершено. Затем документ неоднократно издавался (Katkow G. The Kornilov Affair. London, 1980; Генерал Л.Г. Корнилов перед Чрезвычайной комиссией Временного правительства (публ. подготовлена Г.З. Иоффе) // Кентавр. 1995. №5. С. 105-120; №6. С. 101-113).
Самая объемная группа документов фонда 1780 — это показания и протоколы допросов обвиняемых и свидетелей по делу о выступлении генерала Л.Г. Кор-
1 Великая Октябрьская социалистическая революция (документы и материалы). Революционное движение в России в августе 1917 г. Разгром корниловского мятежа. М., 1959. С.425-432, 441, 442, 444, 445, 452, 453. (Далее: Революционное движение в России).
АРХЕОГРАФИЧЕСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ
11
нилова. Основной массив документов — это подлинники. Также в составе фонда имеются их рукописные и машинописные копии (иногда в нескольких экземплярах). К большинству показаний и протоколов имеются документы-приложения, изъятые при обысках или представленные самими обвиняемыми или свидетелями. Они располагаются либо непосредственно за протоколами, либо из них сформированы отдельные дела. Прежде всего это приказы и воззвания генерала Л.Г.Корнилова от 27-31 августа 1917г., а также приказы Верховного главнокомандующего за период с июля по август 1917 г. Кроме того, в фонде имеется телеграфная переписка Ставки с командующими фронтами с июля по сентябрь 1917 г. и донесения из войсковых частей о положении на фронтах и о настроениях в армии.
Благодаря тому, что в сборнике представлены материалы, освещающие события с разных позиций, возможно, удастся ответить на вопрос, существовал ли заговор и «корниловский мятеж», было ли это просто недоразумением между Ставкой (Корнилов) и Временным правительством (Керенский), или же все случившееся можно объяснить «предательством Керенского», находившегося под «контролем Советов».
В ходе следствия было допрошено большое число участников и свидетелей корниловского выступления. В сборник включены показания не только ключевых фигур этих событий, но и рядовых участников и свидетелей.
Документы отличаются по стилю и по форме: это может быть пространное описание с рассуждениями о взаимоотношениях Корнилова и Керенского, анализ происходящего с предложением своих способов вывода России из кризиса (например, показание B.C. Завойко — см. документ № 22). Иногда получалось так, что авторы показаний, по сути, писали воспоминания с лирическими отступлениями от темы (например, показание М.М. Филоненко — см. документ № 65). Большинство же рядовых свидетелей говорили о своем отношении к действиям Ставки и Временного правительства, четко и достаточно подробно описывали события: направление движения войск, поведение и настроения сослуживцев и командования.
Конечно, необходимо учитывать и то, что обвиняемые и свидетели давали показания следственным комиссиям и поэтому старались представить дело таким образом, чтобы убедить следствие в своей невиновности.
Сборник состоит из четырех разделов, сформированных по названиям комиссий, которые вели следствие по делу генерала Л.Г. Корнилова:
Раздел I. Чрезвычайная комиссия по расследованию дела о бывшем Верховном главнокомандующем генерале Л.Г. Корнилове и его соучастниках.
Раздел II. Петроградский окружной суд.
Раздел III. Московский окружной суд.
Раздел Г/. Армейские следственные комиссии. Следственные комиссии Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.
Четвертый раздел разбит на подразделы: 1. Чрезвычайная следственная комиссия по делу об участниках заговора генерала Корнилова в районе Северного фронта. 2. Показания офицеров штабов о командировании их в Ставку для изучения минометов и бомбометов. 3. Следственные комиссии Советов.
В ходе следствия формировались дела на отдельных лиц. Они сохранены в сборнике как структурные единицы. Например, во втором разделе: «Дело командира 1-го кавалерийского корпуса А.Н. Долгорукова» (документы № 75-79), «Дело полковника Генерального штаба Д.А. Лебедева» (документы № 80—83); в третьем разделе: «Дело командира 14-й Донской казачьей особой сотни СВ. Ов-сянкина» (документы № 90-92) и др.
12
ДЕЛО ГЕНЕРАЛА Л.Г. КОРНИЛОВА. ТОМ II
Документы внутри разделов расположены в алфавитном порядке фамилий допрашиваемых.
В делопроизводствах комиссий не было единообразия в оформлении протоколов допросов. Подавляющая часть документов представляет собой свободное повествование от первого лица. Исключение составляют несколько протоколов допросов в Московском окружном суде (см. документы № 81, 92), а также показания и протоколы допросов офицеров штабов (см. документы № 109, НО, 116).
Документы в сборнике систематизированы по комиссиям, которые вели следствие, поэтому в заголовках документов не указывается, где проводился допрос. К документам составлены сокращенные редакционные заголовки, в некоторых случаях оставлены собственные заголовки документов.
В комиссиях существовал следующий порядок оформления показаний. Начинал составлять документ один из членов комиссии. Например: «Протокол. 2-4 сентября 1917 г. Чрезвычайная комиссия для расследования действий генерала Корнилова и его соучастников производила допрос нижепоименованного, и он собственноручно изложил следующее...». Далее показание писал сам допрашиваемый.
В протоколах допросов Петроградского и Московского окружных судов в начале и в конце документов дается штамп и текст, вписанный в него.
Большая часть документов публикуется полностью. Иногда в ходе следствия в один день давали показания несколько человек, и при этом все оформлялось в едином протоколе допроса. В тех случаях, когда показания содержат поглощенную или повторяющуюся информацию, они опускаются, отмечаются отточием, и в текстуальных примечаниях оговаривается, чьи показания опущены. В заголовках документов фамилии лиц, чьи показания публикуются, отмечаются подчеркиванием.
Некоторые протоколы допросов (или показания) составлялись в течение нескольких дней. Это отразилось в датировке документов (например, 2—4 сентября).
Ошибки текста, не имеющие смыслового значения (орфографические ошибки, опечатки и т.п.), исправлены. Пропущенные в тексте документов и восстановленные составителями слова и части слов в тексте оговорены в примечаниях. Основная масса аббревиатур и сокращенных слов раскрыта в списке сокращений.
Непонятные места текста, не поддающиеся восстановлению или исправлению, оставлялись без изменения с оговоркой в примечаниях: «Так в тексте». В тексте документов сохранены подчеркивания только в тех случаях, когда они несут особую смысловую нагрузку (см., например, документы № 2, 7, 22, 40, 41). Отточия документов воспроизводятся без оговорок.
Объемные зачеркнутые части текста и текст, вписанный (впечатанный) над строкой, заключаются в угловые скобки. В постраничных примечаниях указывается, что текст зачеркнут или вписан (впечатан) над строкой.
Подписи под всеми документами сохранены. В случае невозможности прочтения подписи в примечаниях оговаривается: «Подпись неразборчива».
При отсутствии даты на документе она устанавливается составителем, что вместе со способом установления датировки оговаривается в примечании.
Текст каждого документа сопровождается легендой, в которой указывается: архив, номер фонда, описи, дела, листа, подлинность и способ воспроизведения.
В состав научно-справочного аппарата входят: археографическое предисловие, примечания, комментарии по содержанию, документы-приложения к сборнику, список сокращений, именной указатель, содержание. Именные комментарии и хроника событий расположены в первом томе настоящего сборника.
АРХЕОГРАФИЧЕСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ
13
В постраничных примечаниях указывается: обоснование датировки, содержание опущенных частей документов, неразборчивость подписей, неисправности текста, перекрестные ссылки на публикуемые документы, примечания самого документа, даются отсылки на упомянутые в тексте документы, отсутствие или местонахождение упоминаемых в тексте документов приложений, раскрываются редко встречающиеся сокращения. В отсылках на документы сборника и приложения указываются номера томов.
Большая часть приложений к показаниям и протоколам допросов описана в комментариях.
В список сокращений внесены также сокращения, встречающиеся в именных комментариях.
Ю.Г. Орлова
В работе над сборником «Дело генерала Л.Г. Корнилова» (т. 2) принимала участие также Е.А. Данилина (компьютерный набор текста, именной указатель, список сокращений).
РАЗДЕЛ I. ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ КОМИССИЯ ПО РАССЛЕДОВАНИЮ ДЕЛА О БЫВШЕМ ВЕРХОВНОМ ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕМ ГЕНЕРАЛЕ Л.Г. КОРНИЛОВЕ И ЕГО СОУЧАСТНИКАХ
№1
Протокол допроса старшего писаря Управления дежурного Генерального штаба главковерха Г. Акимова
7 сентября 1917 г.
Протокол
1917года сентября 7 дня член Чрезвычайной комиссии по делу о генерале Корнилове и других полковник Украинцев допрашивал нижепоименованного:
Ст. писарь Упр[авления] деж[урного] Генерального] штаба Верховного главнокомандующего Гавриил Акимов, 25 лет, православный, по делу показываю:
Я состою товарищем председателя нашего командного комитета. О событиях я впервые мог догадаться утром 27 августа. Мы живем рядом с текинцами. Обыкновенно у них наблюдалась мирная картина, а тут я увидел, что они вооружаются, скатывают постели, выставили часового у парадных, из окна поставили пулемет, в городе были их конные патрули. После смотра уже все знали и говорили о событиях. Среди писарей некоторые радовались, большинство молчало, настроение было нервное.
Среди офицеров большинство радовалось, говорили, что теперь будет порядок. Но приходилось слышать среди офицеров и недовольство тем, что их не посвящают в события, что генерал Корнилов с ними не советовался, а отвечать придется всем. Настроение с течением времени становилось все более нервным, так как говорилось, что придет артиллерия и обстреляет Могилев, что будут отбирать подписки, за кого каждый стоит. Я не замечал, чтобы в эти дни кто-нибудь выделялся своей активной ролью, в общем жизнь текла нормально, занятия шли своим чередом. Признаков какого-нибудь заговора я не наблюдал. Могу отметить, что в Особом комитете, гарнизонном Ставки, соответствующего армейскому, в котором я также состою, на экстренном собрании 29-го числа подполковник Управления путей сообщения Голубев настоятельно уговаривал нас поддержать генерала Корнилова, даже с оружием в руках, если в этом явится надобность. Он говорил, что генерал Корнилов единственный спаситель Родины, что он за Bp. правительство не пойдет, так как [оно] работает с большевиками и немецкими шпионами на немецкое золото.
2 сентября в том же Особом комитете спрашивали подполковника Голубева его мнение по поводу речи от 29 августа. Он ответил, что шел тогда за генералом Корниловым, так как видит в нем надежду спасения России, теперь, когда выяснилось, что вся Россия не признала генерала Корнилова, то он пойдет
РАЗДЕЛ I
15
там, где большинство. «Я не обвинял Bp. правительство в том, что оно действует на немецкое золото, а высказывал свое мнение как свободный гражданин».
2 сентября команда наша обсуждала вопрос о том, кто из офицеров в эти дни выражает свое сочувствие генералу Корнилову, и составили такой список. Никаких определенных обвинений этим офицерам не выяснилось, и мы этот список уничтожили. Арестованный полковник Сазонов в него не вошел, и в команде даже было возмущение, что его арестовали.
Прочитано Таврит АКИМОВ
Член Чрезвычайной комиссии полковник УКРАИНЦЕВ ГА РФ.Ф. 1780. On. 1. Д. 11. Л. 180, 180 об. Подлинник. Гукопись.
№2
Показание бывшего члена 1-й Государственной Думы А.Ф. Аладьина
2—4 сентября 1917 г.
Протокол
2—4 сентября 1917г. Чрезвычайная комиссия для расследования действий генерала Корнилова и его соучастников производила допрос нижепоименованного, и он собственноручно изложил следующее.
Алексей Федорович Аладьин, бывший член 1-ой Государственной Думы; вероисповедания православного, женат, 44 года, под судом не был, но в административном порядке просидел в одиночном заключении в Казани 9 1/2 месяцев и был дважды в изгнании за границей (двадцать лет).
Я вернулся из Англии, Лондона, в Россию, Петроград, 2 августа 1917 [г.]
Немедленно по возвращении я представился М.В. Родзянко и как бывший член Государственной Думы просил его, председателя 4-й Думы, помочь мне устроить свидание с А.Ф. Керенским.
3 августа я узнал, что Верховный главнокомандующий в Петрограде. Так как в Англии я работал много и долго по изучению образования и развития британских армий и, в частности, имел поручение передать привет от командира штаба британских армий русским товарищам по оружию, то я воспользовался случаем пребывания Верховного главнокомандующего в Петрограде, представился ему на вокзале. Во время нашего свидания разговор ограничился исключительно моим отчетом о британской армии и передачей привета. Свидание длилось около четверти часа.
Мой следующий визит был к бывшему военному министру Савинкову. Цель визита — представиться и попросить позволения поехать в Ставку Верховного и объехать русский фронт. Савинков охотно дал разрешение и прибавил, что в Ставке и на фронте я должен быть гостем не только Верховного главнокомандующего, но и верховного комиссара Филоненко. Кроме этого, Савинков помог мне устроить по телефону немедленное свидание с Карташевым по вопросу о положении церкви и готовившегося в Москве Собора1. Свидание с Савинковым закончилось моей просьбой помочь мне устроить свидание с А.Ф. Керенским. Не теряя времени, я представился верховному комиссару Филоненко. Свидание ограничилось простым знакомством друг с другом.
Мой следующий визит был к министру иностранных дел Терещенко. Разговор касался исключительно положения России за границей и закончился опять-
16
ДЕЛО ГЕНЕРАЛА Л.Г. КОРНИЛОВА. ТОМ II
таки просьбой помочь мне устроить свидание с А.Ф. Керенским. Моя настойчивость для получения свидания объясняется тем, что на личное обращение по телефону о возможности свидания я получил короткий ответ, что А.Ф. Керенский не располагает временем для свидания, о котором я просил, ответ был дан адъютантом. После свидания с министром иностранных дел я выехал в Москву на Государственное совещание2.
Когда в Москву приехал Верховный главнокомандующий, я явился к нему с визитом на вокзал и потом провожал его при отъезде. Во время моего свидания с ним разговор шел исключительно о Государственном совещании как отражении политического состояния России. Верховный'пригласил меня приехать в Ставку. В поезде Верховного был также верховный комиссар Филоненко. Я сообщил последнему о своем намерении приехать в Ставку и получил от него пригласительное письмо, переданное в данный момент в руки Комиссии".
Я выехал в Ставку 14 августа, прибыл туда 18-го, был встречен на вокзале Филоненко, поехал к нему на квартиру, где и провел ночь с 18-го на 19-е.
18 августа я обедал у Верховного главнокомандующего, где и получил приглашение остаться на более продолжительное время и ознакомиться с состоянием русских армий. Это приглашение я принял и на следующий день, т.е. 19 августа, выехал в Москву, чтобы начать там подготовку моей поездки на Волгу, захватить необходимые вещи из моего багажа и вернуться в Ставку.
По дороге в Ставку 17 августа мне представился в штабном вагоне Иван Александрович Добрынский, визитную карточку которого прилагаю111. На ней сделаны пометки моей рукой со слов самого Добрынского. Что делал в Могилеве Добрынский, мне не известно. На возвратном пути в Москву в штабном вагоне я опять встретился с Добрынский. Наши разговоры ограничивались обычным обменом впечатлений о Московском собрании и его последствиях.
В Москве я остановился в «Национальной» гостинице. Там же, после некоторых затруднений из-за недостатка комнат, остановился и Добрынский. 21 августа Добрынский явился ко мне и сказал, что Владимир Николаевич Львов едет немедленно в Петроград для переговоров с А.Ф. Керенским и что было бы желательно для меня повидаться с ним.
Я встретился с В.Н. Львовым в номере, занимаемом им в «Национальной» гостинице. Львов мне сказал, что он близкий личный друг А.Ф. Керенского, что его намерение тотчас ехать в Петроград и попробовать убедить А.Ф. Керенского изменить состав кабинета в направлении образования коалиционного кабинета. Я согласился, что подобная реформа желательна, пожелал Львову успеха и удалился. Свидание длилось около четверти часа. Львова я не знал и серьезных результатов от его поездки не ожидал.
23 августа Добрынский пришел ко мне и заявил, что Львов вернулся с полномочиями от А.Ф. Керенского, что они вместе с Добрынским выезжают в Ставку и что я должен повидаться со Львовым в четыре часа дня. В указанное время я застал Львова у него в номере. Львов заявил мне, что он виделся с А.Ф. Керенским и получил от него полномочия заявить, что:
1-ое. А.Ф. Керенский согласен на переговоры с Верховным главнокомандующим; 2-ое, что переговоры должны вестись через него, В.Н. Львова; 3-е, что
I Верховный — здесь й далее в тексте имеется в виду Верховный главнокомандующий.
II В делах фонда 1780 письмо не обнаружено.
III Визитную карточку И.А. Добрынского см.: ГА РФ. Ф.1780. On. 1. Д. 14. Л. 115. На визитной карточке сделаны пометы: «10 марта. [Неразборчиво], село Золотуха. Астраханской губ. Явсотосевского уезда села Балхунов».
РАЗДЕЛ I
17
А.Ф. Керенский согласен на переформировку кабинета в направлении сделать его коалиционно1 народным; 4)" что для этого должна быть выработана определенная программа работы; 5) выставлены определенные требования состава кабинета; 6) что переговоры должны вестись негласно.
Последнее требование Львов мотивировал тем, что А.Ф. Керенский опасается за свою жизнь, если о переговорах узнают раньше, чем переговоры закончены. В предложении Львова я не нашел ничего нежелательного, но так как я не знал Львова, то не решился дать ему письмо к Верховному главнокомандующему, а дал только письмо к B.C. Завойко с перечислением пунктов полномочий В.Н. Львова, предложением рассмотреть эти полномочия и доложить о них, если они окажутся серьезными. Львов уехал в Ставку 23 августа.
Я закончил мои дела в Москве, как и намеревался это сделать при выезде из Ставки, к 24 августа и вечером 24-го выехал в Могилев. Туда я прибыл 25 августа и остановился в качестве гостя Верховного у него в Ставке. Львова в Ставке я уже не застал. Мне сказали, что Львов уехал в Петроград для продолжения переговоров.
26 августа я виделся с Филоненко сначала у него на квартире, а потом у Верховного главнокомандующего. Вполне естественно, что под впечатлением возможности скорого начала переговоров А.Ф. Керенского и Ставки о переустройстве кабинета разговоры шли на тему коалиционного правительства. Как политический деятель с сравнительно широким опытом я относился к разговорам просто как к материалу для момента, когда стороны встретятся и начнут уже не разговоры, а переговоры.
26-го вечером Верховный главнокомандующий имел разговор по аппарату с А.Ф. Керенским111, при котором получилось впечатление, что А.Ф. Керенский решил приехать с Савинковым в Ставку для переговоров.
27-го утром Верховный неожиданно получил телеграмму об отставке1V. Излишне говорить о впечатлении от этой телеграммы, предьщущие события шли в вразрез самой возможности такой телеграммы.
Конфликт разразился в момент, когда было впечатление, что соглашение достигнуто. Передо мной встала дилемма — уехать из Ставки или остаться. Меня никто не задерживал, я мог уехать свободно. Я решил остаться. Мои мотивы были следующие: 1-ое, предотвратить конфликт я был бессилен; 2-ое, оставаясь в Ставке, я мог надеяться, что моя опытность, как политического деятеля, может и должна помочь свести конфликт до минимума интенсивности и остроты; 3-е, во имя блага родины я чувствовал, что моя обязанность не уклоняться, а принять на себя ответственность.
Я это и сделал. Опасность подобного шага для меня была ясна. Ее я не боялся. При старом режиме я боролся за благо народа 24 года, из которых я провел около года в одиночке и 20 лет в изгнании (два раза). Когда жизнь отдана на служение народу, об опасности не думают. За время нескольких дней конфликта я ни на минуту не уклонялся от наблюдения за его деталями и льщу себя надеждой, что бескровный исход конфликта зависит, хотя бы и в малой доле, от моего неустанного наблюдения и участия.
I Так в тексте.
II Так в тексте. Здесь и далее в тексте пункты обозначены: «4)»; «5)» и т.д.
III Запись разговора по прямому проводу А.Ф. Керенского с Л. Г. Корниловым 26 августа 1917 г. см.: ГА РФ. Ф. 1780. On. 1. Д. 14. Л. 40-41. Опубл.: Революционное движение в России... С. 443.
17 См. документ № 1 — т. 1.
18
ДЕЛО ГЕНЕРАЛА Л.Г. КОРНИЛОВА. ТОМ II
Избегать ответственности я не желаю, но как общественный деятель, которого знает Россия, Англия и Америка, считаю долгом заявить, что ни в каких заговорах я не участвовал и не мог участвовать, что для себя лично я ничего не искал и в своих действиях и поступках руководился исключительно благом родины, на алтарь свободы которой я принес лучшую часть моей жизни.
Данное заявление написано по требованию Следственной комиссии.
К этому заявлению я прилагаю: а) карточку визитную Добрынского; Ь) пункты полномочий В.Н. Львова от А.Ф. Керенского3, набросанные моей рукой1 в номере Львова в «Национальной» гостинице, в Москве, 23 августа 17 [г.]
Алексей Аладьин, член I Государственной Думы
P.S. Считаю долгом прибавить, что ни к каким партиям я не принадлежу и ни в каких обществах, союзах и т.д. не участвовал и не участвую.
Алексей Аладьин
В дополнение к моему показанию считаю долгом прибавить следующие пункты.
1-ое. После Московского собрания для меня стало вполне ясным, что в России образованы три пункта концентрации левых сил: а) правительство, опирающееся на элементы левые; Ь) торгово-промышленные классы и землевладельческие группы вместе с организованными партиями центра и правой (кадеты и т.д.) и с) армия народная. По моему мнению, правительство не пользовалось необходимым доверием торгово-промышленных классов, землевладельческой группы, партии центра и командного состава армии. Такое положение я считаю не только ненормальным, но и исключительно опасным. Исходя из такого взгляда, я немедленно начал из разговоров с общественными деятелями и людьми, пользующимися доверием в обществе, выяснять себе, возможно или нет соглашение трех пунктов концентрации левых сил страны. Скоро я убедился, что непреодолимых препятствий на пути нет. Считая, что Россию может спасти только соглашение между тремя указанными элементами, я решил направить свою работу всецело на достижение такого соглашения.
2-ое. Почему В.Н. Львов решил обратиться ко мне?
Точно сказать не могу, потому что у Львова об этом не спрашивал. Но думаю, и у Львова могли иметься в руках следующие элементы:
a) на Московском собрании я был принят бывшими товарищами по общественной деятельности и новыми деятелями вполне удовлетворительно;
b) газетный мир меня знал;
c) мое посещение Верховного во время его приезда в Москву было в газетах описано;
d) поэтому я не уди[ви]лся, что Львов мог обратиться ко мне перед его первой поездкой в Петроград.
Рассчитывал Львов найти во мне поддержку достижению его личных желаний?
Вполне возможно и это. Несомненно, что у Львова был примерный список министерств будущего, и несомненно тоже, что он рассчитывал на участие в министерстве в качестве министра внутренних дел. К его списку министерств и к его личному желанию я отнесся абсолютно без какого бы то ни было серьезного внимания, зная, что министерские портфели не получаются только потому, что их хочется получить.
Далее зачеркнуто: «у».
РАЗДЕЛ I
19
Почему вообще я пошел повидаться со Львовым?
Его прошлое обер-прокурора Святейшего Синода было достаточно для того, чтобы я мог отнестись к нему не как к первому встречному. Роль Добрынского ограничилась исключительно представлением меня Львову.
3-е. Присутствовал ли я при переговорах бывшего военного министра со Ставкой?
Нет, не присутствовал и не мог присутствовать, потому что не был в Ставке. Даже о содержании этих переговоров ничего не знал до момента, когда они были показаны мне1 занесенными на бумагу лицами, участвовавшими в них, каковой момент был после телеграммы генерала Алексеева о его приезде в Ставку. Я ехал в Ставку с полной уверенностью, что переговоры с Петроградом не только возможны, но и, вероятно, начались уже. Разговор Верховного главнокомандующего по аппарату с А.Ф. Керенским 26 августа и обещание А.Ф. Керенского приехать вместе с Савинковым в Ставку для переговоров совершенно укрепили во мне уверенность, что дело объединения разрозненных элементов левых сил страны на правильном и прочном пути, поэтому я не мог даже интересоваться предыдущими событиями, такими, как переговоры Савинкова со Ставкой.
4-е. Присутствовал ли верховный комиссар Филоненко 26 августа у Верховного главнокомандующего и участвовал ли в разговоре о возможном составе министерства?
Да, присутствовал и в разговоре о возможном составе министерства участие принимал. В этом ничего странного я не усмотрел, потому что я был гостем и Верховного главнокомандующего, и верховного комиссара, последнее по предложению военного министра Савинкова.
К разговору о министерском возможном составе я отнесся серьезнее, чем, например, к листу Львова, но и этот разговор я считал материалом и только материалом для будущих переговоров Верховного главнокомандующего, А.Ф. Керенского и Савинкова. Мое имя упоминалось в связи с Министерством иностранных дел, но я категорически указал, что такого поста не желал бы, а предпочел бы работать, если обстоятельства того потребуют, в связи с гражданской деятельностью Ставки. Имя Филоненко упоминалось в связи с Министерством иностранных дел тоже. Но еще раз повторяю, что разговор был именно разговором на тему, каким путем создать истинно представительный кабинет. Упоминались имена из торгово-промышленного мира, из партии кадетов и прочее. Разговор должен был дать только материал для переговоров Верховного главнокомандующего с А.Ф.11 Керенским и Савинковым, которые должны были, судя по разговору по аппарату, приехать на другой день, т.е. 27 августа.
5-е. Присутствовал ли я при переговорах Львова и Верховного главнокомандующего?
Нет, не присутствовал и точнее узнал об их содержании только уже после телеграммы Керенского о смене главнокомандующего. Они меня мало интересовали сами по себе, потому что из всех разговоров с Верховным главнокомандующим я знал, что Верховный главнокомандующий искал только одного — соглашения с правительством об изменении состава кабинета в направлении истинно народного кабинета. И раз я знал, что переговоры начались, что стороны встретятся, в полном соглашении я не сомневался, и подробностями простых разговоров до встречи заинтересованных сторон, каковыми я считал только
Слова «показаны мне» вписаны над строкой. Далее зачеркнуто: «Савинковым».
20
ДЕЛО ГЕНЕРАЛА Л.Г. КОРНИЛОВА, ТОМ II
Верховного главнокомандующего и правительство, я мало интересовался и не старался запомнить их или записать.
На одном я должен абсолютно настоять, и я уверен, что мое утверждение будет поддержано всеми, с кем я когда-либо говорил в1 Москве или Ставке: для себя лично никаких министерских постов не требовал и ни на какое место себя лично ни прямо, ни косвенно не предлагал.
Что я знал о корпусе генерала Крымова?
Я абсолютно не знал, когда и при каких условиях зародилось намерение послать корпус генерала Крымова, не знал, когда намерение это сделать превратилось в решение это сделать, не знал также, кем было принято это решение и с какой целью. Мне не было известно, когда корпус генерала Крымова двинулся в путь, не знал я также ничего о составе этого корпуса...
О корпусе Крымова я услышал, когда была получена телеграмма об отставке Верховного главнокомандующего, т.е. когда между Ставкой и корпусом Крымова не было никакой решительно связи, и, насколько мне известно, связь между Ставкой и корпусом Крымова почти и не была восстановлена вплоть до приезда генерала Алексеева.
О роли бывшего министра Савинкова в посылке корпуса генерала Крымова я узнал только от участников переговоров Ставки с Савинковым.
Желал ли Верховный абсолютной власти для себя самого?
По моему глубокому убеждению, нет. Если бы он мечтал о власти для себя самого и я об этом знал, я оставил бы немедленно Ставку и сделал все зависящее от меня, чтобы такие мечтания в жизни не осуществились. Даже больше, мне достоверно известно, что Верховный главнокомандующий был готов заплатить своей жизнью за установление власти сильной и прочной, если бы только правительство сделало это даже без участия его главнокомандующего. Обвинять человека в захвате власти, когда этот человек готов заплатить своей жизнью за установление власти сильной и прочной, бессмысленно.
Не находил ли я странным присутствовать при Верховном главнокомандующем в такие серьезные минуты, как получение телеграммы об отставке?
Нисколько. Я через Львова участвовал в начале переговоров Ставки с правительством в лице Керенского. Реальность таких переговоров была подтверждена переговором Верховного главнокомандующего с А.Ф. Керенским 26 августа. Было бы по меньшей степени странным, если бы Верховный главнокомандующий не сообщил мне немедленно о резком, неожиданном перерыве переговоров и получении телеграммы об отставке.
А после того, как конфликт разразился, самый факт, что я не уехал из Ставки, должен был укрепить доверие Верховного главнокомандующего ко мне, и я льщу себя надеждой, что его высокопревосходительство включил меня, гостя, в свой семейный круг как личного друга.
Что делала Ставка после того, как конфликт разразился?
Поскольку мне известно, деятельность Ставки ограничилась опубликованием заявлений о причинах решения Верховного главнокомандующего не оставлять свой пост. Да большего они и не могли ничего делать, потому что связь с миром внешним и армиями, кроме оперативной части, была прекращена. Разумеется, Ставка могла бы проявить себя активно местно. т.е. в городах, с которыми связь не прекращалась. Но тут и проявились не только мудрость, но и глубокий государственный смысл Верховного главнокомандующего, когда он даже отказался серьезно считаться с возможностью вызвать явления местного
1 Далее зачеркнуто: «Петроград».
РАЗДЕЛ I
21
характера. Этим решением и объясняется бескровный исход всего конфликта. Кроме того, считаю долгом заявить, что если бы Верховный главнокомандующий ушел со своего поста по получении телеграммы, не известив об этом ни армии, ни нового Верховного, генерала Клембовского, несомненно, настал бы момент безвластия из-за отказа Лукомского и Клембовского со всеми его последствиями. Не нужно забывать, что вплоть до момента объявления себя1 А.Ф. Керенским Верховным главнокомандующим пост генерала Корнилова оставался незанятым.
Участвовал ли я в мерах, принятых Ставкой в Могилеве?
Нет, не участвовал и не мог участвовать: Могилева я не знал, все время провел в Ставке, практически не выходя оттуда.
Каким образом мог я немедленно после возвращения из-за границы после одиннадцати лет изгнания сразу войти в круг общественных деятелей?
Просто потому, что Россия не забывает тех, кто боролся за ее свободу. К тому же Московское совещание помогло. Оно усилило впечатление неудовлетворительности состава кабинета, и все деятели были готовы встретиться с теми, у кого есть имя, и обсуждать возможности будущего.
В протоколе сделаны следующие поправки, примечания и надписи:
На странице 18-ой надписано «от А.Ф. Керенского» над третьей строкой сверху.
В дополнении к протоколу, на странице 2-ой надписаны слова «показал мне» над третьей строкой снизу.
На странице 4-ой, зачеркнуто «Савинков» в 10-й строке сверху и «Петрогр» во второй строке снизу.
На странице 7-ой надписано «себя» в строке 11.
Алексей АЛАДЬИН, член 1-ой Государственной Думы Член Комиссии КОЛОКОЛОВ
ГА РФ.Ф. 1780. On. 1. Д. 14. Л. 91-112 об. Автограф №3
Показание начальника Штаба Верховного главнокомандующего М.В. Алексеева
7 сентября 1917г.
Протокол
7 сентября 1917 года член Чрезвычайной комиссии по расследованию действий ген. Корнилова и др. Н.А. Колоколов производил допрос нижепоименованного, и он показал:
Михаил Васильевич Алексеев, 60 лет, православный, генерал от инфантерии, начальник Штаба Верховного главнокомандующего, по делу объясняю.
1. Направление III конного корпуса в окрестности Петрограда состоялось по взаимному соглашению генерала Корнилова и г. Савинкова, представителя Временного правительства. Соглашение это не было, по-видимому, облечено в письменную форму, а ограничилось словесным заявлением г. Савинкова. Во всяком случае, неоспоримо, что движение корпуса было вызвано внутренними
1  Слово «себя» вписано над строкой.
22
ДЕЛО ГЕНЕРАЛА Л.Г. КОРНИЛОВА. ТОМ II
политическими причинами и вполне отвечало целям и желаниям министра-председателя и Временного правительства.
2. При такой постановке вопроса не может быть речи о том, как могло отразиться направление корпуса к Петрограду на нашем военном положении. Раз внутреннее положение государства требовало усилия войск в Петрограде, фронт должен был найти средства для выполнения воли Временного правительства. Но Ш-ий конный корпус находился во 2-ой половине августа в резерве, и движение его к Петрограду не ослабляло фактически силы нашей обороны на фронте. Нужно прибавить и то, что, по-видимому, вслед за прибытием Ш-го конного корпуса в окрестностях Петрограда должна была формироваться особая армия для обороны столицы и, вероятно, Финляндии. Заключаю об этом по фактам командирования из Могилева вместе с ген. Крымовым ген. Дитерихса, предназначенного на должность начальника штаба будущей армии. Необходимость этой особой армии подсказывается стратегической обстановкою второй половины августа и настоящих дней.
3. 26 августа я выехал из Петрограда в Смоленск, но в пути получил телеграмму министра-председателя, предлагавшую мне немедленно по неотложному делу прибыть в Петроград экстренным поездом.
В 1 час ночи на 28 августа я прибыл в Петроград и был встречен В.В. Вырубовым и вместе с ним отправился в Зимний дворец к министру-председателю. От В.В. Вырубова получил первые сведения о событиях. В Зимнем дворце встретил члена Союза казачьих войск. Член Союза передал мне, что 28 августа они предполагают, с согласия А.Ф. Керенского, ехать в Могилев для того, чтобы найти почву для соглашения Временного правительства с ген. Корниловым, чтобы избежать дальнейших недоразумений, могущих иметь тяжкие для России последствия.
Министр-председатель кратко объяснил мне обстановку и высказал, что за отчислением ген. Корнилова от должности Верховного главнокомандующего мне предлагается принять эту должность. Я попросил дать мне для прочтения документы, характеризующие положение дел. Мне представлен был ряд телеграмм и переговоров по аппарату Юза. Документы были неполны, не было нескольких, по-видимому, существенной важности телеграмм, но и наличный материал давал полное основание для выводов:
1) что у ген. Корнилова существовали ранее переговоры как с министром-председателем, так и с г. Савинковым;
2) что в этих переговорах принял участие В.Н. Львов, по чьей инициативе явился он в Могилев, узнать было нельзя;
3) переданное словесно В.Н. Львовым А.Ф. Керенскому ультимативное требование не было совершенно проверено при переговорах по Юзу в смысле точности и безошибочности содержания и изложения;
4) отчисление ген. Корнилова от должности Верховного главнокомандующего последовало, по-видимому, после изложения В.Н. Львовым требований ген. Корнилова.
Принимая во внимание, что в документах много было неясного, недоговоренного, что, по моему мнению, смена в такие минуты Верховного главнокомандующего могла гибельно отозваться на самом существовании армии, мало устойчивой и прочной, я решительно отказался от принятия должности Верховного главнокомандующего и высказал свое убеждение, что в переживаемые минуты дело нужно закончить выяснением недоразумений, соглашением и оставлением ген. Корнилова в должности, чтобы избавить армию от толчков и пагубных потрясений.
РАЗДЕЛ I
23

No comments:

Post a Comment

Note: Only a member of this blog may post a comment.